Ты  - Кэролайн Кепнес

Иду в атаку:

– Я смотрю, у тебя много бывших?

– Мы со всеми остались друзьями. Не в седьмом классе, знаешь ли, чтобы устраивать драмы.

– Молодцы, – наношу я решительный удар. – Я вот не дружу со своими бывшими. Сложно, еще недавно испытывая бешеную страсть, просто вместе обедать.

Возразить ей нечего. Я наклоняюсь и целую тебя.

– Будь осторожна.

– О Джо! – восклицаешь ты, явно переигрывая. – Спасибо за понимание. Я должна остаться.

Ты – сама любовь, преданная и нежная. Провожаешь меня до двери и снова благодаришь. Мы целуемся. Элтон Джон опять орет на полную катушку: «Восседаешь, словно принцесса, на своем электрическом стуле»[12]. Я отпускаю тебя и велю возвращаться к подруге. Ты повинуешься.

Проведенное в Германии в 2008 году исследование показало, что второе дыхание – не миф. И видимо, со мной что-то не так, раз я восемь гребаных дней каждое утро бегаю за Пич по парку, а оно до сих пор ко мне не пришло. Ты живешь у нее уже вторую неделю – на случай если маньяк вдруг надумает вернуться. За это время мы встретились всего два раза.

Первый – семь дней назад. Ты пригласила меня к себе, когда Пич милостиво отпустила тебя домой за вещами. Собирая сумку, ты поинтересовалась моими планами на День благодарения. Я наврал, что ужинаю с мистером Муни и его семьей. Ты поверила и сказала, что сама останешься у Пич, потому что она впадает в депрессию, когда приезжают родственнички.

Мы дурачились, когда ты вдруг замерла и схватилась за голову. Я испугался, что все кончено – предложишь расстаться. Но ты положила ладонь на мою руку и заявила:

– Прости, Джо, дело не в тебе. С тех пор как папа умер, не люблю праздники.

Я обнял тебя и сказал, что понимаю. Потом мы смотрели «Идеальный голос», и у тебя зазвонил телефон – снова Пич. Ты поставила фильм на «паузу», извинилась, попросила меня уйти и сняла трубку.

Когда за мной закрылась дверь, ты включила громкую связь. Я спрятался под окном и стал слушать. После обычной бессодержательной болтовни Пич заявила:

– Моя мама обедала с мамой Бенджи.

– И?..

– Тебе не интересно?

– Бенджи – избалованный инфантил. И наркоман, – ответила ты совершенно спокойно (значит, он тебе уже безразличен).

– Творческие люди порой несдержанны, – попыталась раскачать тебя Пич, но ты не повелась.

– Он сейчас, наверное, уже где-нибудь в Китае, нюхает героин и трахает азиаток. Ты читала его твиты? Сплошная тупость и банальщина. Честно, Пич, мне насрать на Бенджи. Он-то обо мне не думает.

– Тише-тише.

– Прости. Терпеть не могу паковать вещи – всегда завожусь.

– Ты можешь брать мою одежду, пижамы и все остальное.

Черт! Да она хочет тебя.

Ты поблагодарила, сказала, что тебе пора идти, и повесила трубку. Написала мне сообщение с извинениями, я мило ответил. А потом ты вместо меня отлюбила подушку. Я слышал. Мне понравилось.

Вторая встреча была три дня назад. Мы втроем – ты, я и вездесущая Пич – сидели в донельзя пафосном ресторане «Блаженство», потому что только там подают шоколад, который этой дуре можно есть, а ей на фоне стресса, видите ли, очень хочется сладкого. Нас посадили за детский стол, и я вынужден был смотреть, как великовозрастная дылда Пич поглощает громадную плошку шоколадного мороженного. Тогда как при синдроме болезненного мочевого пузыря – синдроме, не заболевании, Пич! – нельзя есть такое, я читал исследования.

Она болтала больше нас обоих. И когда я попытался под столом взять твою руку, ты отстранилась и похлопала меня по коленке – мол, спокойно, парень. И потом на улице, когда я поцеловал тебя на прощание, ты не разжала губ.

Праздники начались ужасно. Явились родные Пич, и ты все время торчишь с ними. Видимо, я перестал быть твоим парнем, раз ты даже не позвала меня жрать гребаную индейку с ее семьей. Кёртис попросил дать ему отдохнуть, и я с утра до вечера вкалываю в магазине.

И еще я начал бегать.

Чтобы чем-то занять себя, пока все празднуют и обмениваются подарками, я вышел прогуляться, и ноги сами принесли меня к дому Пич, потому что там ты. В первый раз я побежал, когда эта дылда выскочила ранним утром из подъезда и чуть не заметила меня. Попадись я ей на глаза, она решила бы, что это я – маньяк, который ее преследует. Второй раз я бежал уже не от нее, а за ней. С единственной целью – свернуть ей шею.

Но конечно, не догнал, и это взбесило меня еще больше. Так что я принялся бегать каждое утро. И даже купил специальные кроссовки, потому что в кедах ноги стираются. Теперь мои носки тоже в кровоподтеках, как у Пич.

Когда я после пробежки прихожу в магазин, то валюсь с ног. Байку про то, что бег наполняет энергией, придумали бездельники, которым потом не приходится весь день работать.

К десятому дню, Бек, я так по тебе соскучился, что не спасают даже воспоминания о тех фотографиях. От гнетущей тоски я поплелся в отель «Карлайл», где мы были так счастливы. Однако стало только хуже. Еще и официант попался ужасный: все время спрашивал, буду ли я что-то заказывать.

Я больше так не могу, Бек!

На одиннадцатый день я выхожу на пробежку во всеоружии: в новых трениках, в кроссовках и даже с дурацкой повязкой на голове. Пич появляется позже обычного, потому что вчера вы пили. Я видел твой твит:

«Джин или водка? И то и другое. #девичник».

Бежит она медленно. Холодно, ноги гудят, я сыт по горло бессмысленной беготней. Хотя должен признать: затягивает. С тех пор как я начал, не прошло и двух недель, а будильник по утрам я уже не завожу.

Пич без энтузиазма трусит по булыжной дорожке, не смотрит по сторонам. Нормальные девушки бегают по хорошо освещенным людным тропинкам, а эта выскочка выбирает самые глухие и темные, где Элтон врет ей: «Ты бабочка. Лети свободно. Лети далеко. Лети высоко». И я следую за ней, потому что ты не можешь лететь свободно, пока рядом она, мерзкая вожделеющая тебя извращенка. Это надо же было придумать такую гнусность – фотографировать спящую!

Я должен остановить ее. Прибавляю скорости, догоняю. Чувствую запах ее пота. Элтон орет: «Кто-то спас сегодня твою жизнь, жииизнь». Этот кто-то – я, и я спасу тебя, Бек. Обещаю. Собираюсь с силами и прыгаю на нее. Костлявое тело валится как подкошенное. Она вскрикивает, но тут же замолкает, ударившись головой о камень. Готово, Бек, лети свободно. Элтон радуется: «Этой ночью я сплю один. Вовремя спасенный. Слава всевышнему, моя музыка еще жива». Жаль, что Пич была не такой искренней, благодарной и честной, как он.

Новость об очередном трупе в Центральном парке никого не удивит. Девушки, бегающие в одиночестве по темным дорожкам, сами напрашиваются – нечего заглушать здоровый инстинкт самосохранения дурацкими модными веяниями.